– Где берет? Это наша с ним маленькая тайна, – парировал Рыба. – А вас не устраивает мое рыло? Честно говоря, мне оно и самому не очень нравится. Но, как говорится, что выросло – то выросло. Взад не переделаешь.

В те первые минуты знакомства Рыба (еще не зная веснушчатой подоплеки дела) попытался найти в Марь-Сергевне товарища по несчастью: не слишком красивый человек всегда человечнее красивого, всегда терпимее. Но в случае с Марь-Сергевной это правило не сработало.

– Еще и хам! – констатировала она.

– Надеюсь, у вас будет время убедиться в обратном…

– И не надейся!

Это было сказано с такой искренней, дистиллированной ненавистью, с таким торжеством, что Рыба сразу понял: он заполучил врага, который будет планомерно отравлять его жизнь на новом месте. И только три тысячи у. е. способны подсластить горькую пилюлю.

И то не факт.

Впрочем, кроме мерцающих в абсолютной тьме, люминесцентных трех тысяч, существовал еще один источник света. Варвара, жена самого-самого старшего сына Панибратца от самого-самого первого брака – Володеньки. Двадцатитрехлетний Володенька, парень не слишком умный, не слишком сообразительный (а попросту – идиот похлеще Рыбы-Молота) был самой-самой бледной копией своего отца.

Он был ящерицей.

Но не комодским вараном, не австралийским молохом и не игуаной, что вызвало бы хоть каплю уважения, – а обычной, ничем не примечательной трехкопеечной ящерицей с Птичьего рынка. Долгое время Панибратец (искренне любивший сына) не оставлял попыток сделать из Володеньки бизнесмена и даже отправил его учиться в Гарвард. Но не прошло и трех недель, как Володенька вернулся, заявив, что «видел ваш Гарвард в гробу, в белых тапках». После неудачи с Гарвардом дракон-олигарх слегка поумерил пыл и попытался научить Володеньку хотя бы изрыгать огонь, для чего запирался с ним вечерами в башне «Южный Панибратец». Но и из этого ничего не вышло. Тогда Панибратец махнул на сына рукой и отдал ему на откуп одну из тысячи своих бензозаправок.

С бензозаправкой дела пошли веселее, потому что Володеньке пришелся по душе запах бензина, запах соляры и запах дизтоплива. И пистолеты в баки он совал совершенно непревзойденно: дул в них на манер ковбоя с Дикого Запада, дующего после выстрела в свой «кольт». Роль ковбоя настолько понравилась ему, что он завел себе шляпу, шейный платок и сапоги со шпорами. Так – в сапогах, шляпе и в оранжевом фирменном комбинезоне – Володенька завалился однажды в соседний с бензозаправкой магазинчик «24 часа».

И встретил там юную девушку Варвару, сидевшую за кассой.

И – влюбился.

Юная девушка Варвара глумилась над ковбоем-недоноском и его любовью ровно неделю – до тех пор пока не узнала, чьим сыном Володенька является. А узнав, изменила свое отношение к нему на прямо противоположное. И, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, дала ящерице – прямо на рабочем месте, под кассой, не забыв при этом вывесить на дверь магазинчика табличку «ПЕРЕУЧЕТ». Потом она дала ящерице в административном закутке заправки, потом – на мойке при заправке, потом – в близлежащем парке, потом – в кино, а потом Володенька сделал ей предложение. И она, покочевряжившись с полчасика для порядка, его приняла.

Панибратец отнесся к браку Володеньки с Варварой весьма благосклонно, подарил невестке кольцо с бриллиантом, сыну – галстучную заколку с таким же бриллиантом и отправил их в свадебное путешествие на Мальдивы. Но прежде поимел длинный и обстоятельный разговор с будущей родственницей у себя в рабочем кабинете. Невольными свидетелями этого разговора стали старшая горничная Анастасия (устроившаяся с трехлитровой банкой у стены в гостиной) и воспитательница младших детей Нинель Константиновна (устроившаяся со стаканом у стены в бильярдной) – так что за его подлинность можно было поручиться на все сто.

– Любишь моего идиота? – строго спросил у Варвары Панибратец.

– Люблю, – заверила Варвара. – Жить без него не могу.

– Так он же идиот!

– Это для вас он идиот. А для меня – самый лучший человек на свете.

– Ты же врешь!

– Детектор лжи – в студию! – Находчивая Варвара за словом в карман не лезла. – Будем проверять!

– Я и без детектора вижу.

– Значит, глаза вас подводят. Смените окулиста!

– Я на тебя тут много чего собрал. Картина, знаешь ли, неутешительная. Ты – шалава, каких мало. Пробы ставить негде.

– Оговор!

– Сама по этому поводу высказывалась неоднократно. Есть записи…

– Самооговор!

– А свидетельства очевидцев? Твоих любовников, мать их!

– Облыжные обвинения.

– Испепелю!..

Как утверждали и Анастасия, и Нинель Константиновна, после этого раздались свист и характерное шипение. И старшая горничная даже подумывала отправиться за совком и веником – чтобы вымести останки юной девушки Варвары, посмевшей перечить хозяину. Если, конечно, случится чудо и хозяин пригласит ее для уборки в кабинет, доступ в который строго ограничен. Но все, слава богу, обошлось – и совка с веником не понадобилось.

– Напрасно вы так, дорогой свекор, – уже по-родственному пожурила Панибратца Варвара. – Нельзя по пустякам растрачиваться, огонь метать. Огонь вам в другом месте пригодится… А я что? Я – мелкая сошка, тварь почти что бессловесная, которая любит вашего сына и хочет сделать его счастливым. Вы-то сами ему счастья желаете?

– Желаю.

– Вот видите, тут наши интересы совпадают. Он меня любит, я его люблю… Вот и позвольте нам жить в покое и согласии.

– А если я его наследства лишу? Выгоню, как собаку? – выкатил Панибратец свой последний аргумент. – Будете жить в покое и согласии?

Но железобетонная Варвара и тут нашла нужные слова:

– Тогда покой будет только один – кладбищенский. Ежу понятно, Володенька без вашей опеки пропадет ни за грош. А я – что я? Я-то не пропаду, вернусь туда, откуда пришла. С меня – как с гуся вода, мой перегной меня всегда примет. Но нужен ли вам такой исход мероприятия? С одной стороны – сын ваш счастлив, при вас и при умной жене, с другой – несчастен, одинок и лежит в могиле…

– Что же ты, такая умная, до сих пор за кассой в сельпо сидела?

– Тяжкое наследие девяностых. И родители – не олигархи, а алкоголики. Вам и не передать, что это за ужас, на хрен. Алгебру приходилось закрывшись в ванной делать, а начала анализа – вообще в туалете, на очке. Сама удивляюсь, как удалось до двадцати лет дожить, среднюю школу закончить и остаться приличным человеком… В общем, выбор за вами, дорогой свекор.

Далее последовала продолжительная тишина, после чего Панибратец произнес: «Ну ты и сука!» (в интерпретации Анастасии). А может, «Ну ты и стерва!» (в интерпретации Нинели Константиновны).

Сказано это было с невольным восхищением. А Варвара, ободренная такой реакцией Панибратца, тоже выкатила свой последний аргумент: